Л.Н.Толстой
АССИРИЙСКИЙ ЦАРЬ АСАРХАДОН

 Ассирийский царь Асархадон завоевал царство царя Лаилиэ, разорил и сжег
все города, жителей всех перегнал в свою землю, воинов перебил, самого же царя
Лаилиэ посадил в клетку.

 Лежа ночью на своей постели, царь Асархадон думал о том, как казнить
Лаилиэ, когда вдруг услыхал подле себя шорох и, открыв глаза, увидал старца с
длинной седой бородой и кроткими глазами.

 - Ты хочешь казнить Лаилиэ? - спросил старец.

 - Да, - отвечал царь. - Я только не придумал, какой казнью казнить его.

 - Да ведь Лаилиэ это ты, - сказал старец.

 - Это неправда, - сказал царь, - я - я, а Лаилиэ - Лаилиэ.

 - Ты и Лаилиэ - одно, - сказал старец. - Тебе только кажется, что ты не
Лаилиэ и Лаилиэ не ты.

 - Как кажется? - сказал царь. - Я вот лежу на мягком ложе, вокруг меня
покорные мне рабы и рабыни, и завтра я буду так же, как сегодня, пировать с
моими друзьями, а Лаилиэ, как птица, сидит в клетке и завтра будет с высунутым
языком сидеть на колу и корчиться до тех пор, пока издохнет и тело его не
будет разорвано псами.

 - Ты не можешь уничтожить его жизнь, - сказал старец.

 - А как же те четырнадцать тысяч воинов, которых я убил и из тел которых я
сложил курган? - сказал царь. - Я жив, а их нет; стало быть, я могу уничтожить
жизнь.

 - Почему ты знаешь, что их нет?

 - Потому что я не вижу их. Главное же то, что они мучались, а я нет, им
было дурно, а мне хорошо.

 - И это тебе кажется. Ты мучал сам себя, а не их.

 - Не понимаю, - сказал царь.

 - Хочешь понять?

 - Хочу.

 - Подойди сюда, - сказал старец, указывая царю на купель, полную водой.

 Царь встал и подошел к купели.

 - Разденься и войди в купель.

 Асархадон сделал то, что велел ему старец.

 - Теперь, как только я начну лить на тебя эту воду, - сказал старец,
зачерпнув воды в кружку, - окунись с головой.

 Старец нагнул кружку над головой царя, и царь окунулся.

 И только что царь Асархадон окунулся, он почувствовал себя уже не
Асархадоном, а другим человеком. И вот, чувствуя себя этим другим человеком,
он видит себя лежащим на богатой постели рядом с красавицей женщиной. Он
никогда не видал этой женщины, но он знает, что это жена его. Женщина эта
приподнимается и говорит ему: "Дорогой мой супруг Лаилиэ, ты устал от трудов
вчерашнего дня и потому спал дольше обыкновенного, но я берегла твой покой и
не будила тебя. Теперь же князья ожидают тебя в большой палате. Одевайся и
выходи к ним".

 И Асархадон, понимая из этих слов, что он - Лаилиэ, и не только не
удивляясь этому, но удивляясь тому, что он до сих пор не знал этого, встает,
одевается и идет в большую палату, где князья ожидают его.

 Князья земным поклоном встречают своего царя Лаилиэ, потом встают и по его
приказу садятся перед ним, и старший из князей начинает говорить о том, что
нельзя долее терпеть всех оскорблений злого царя Асархадона и надо идти войной
против него. Но Лаилиэ не соглашается с ним, а велит послать послов к
Асархадону, чтобы усовестить его, и отпускает князей. После этого он назначает
почтенных людей послами и внушает им подробно то, что они должны передать царю
Асархадону.

 Окончив эти дела, Асархадон, чувствуя себя Лаилиэм, выезжает в горы на
охоту за дикими ослами. Охота удачна. Он сам убивает двух ослов и,
возвратившись домой, пирует с своими друзьями, глядя на пляску невольниц.

 На другой день, по обыкновению, он выходит на двор, где ожидают его
просители, подсудимые и тяжущиеся, и решает представляемые ему дела. Окончив
эти дела, он едет опять на любимую свою забаву - охоту. И в этот день ему
удается самому убить старую львицу и захватить ее двух львенков. После охоты
он опять пирует с своими друзьями, забавляясь музыкой и пляской, а ночь
проводит с любимой женой своей.

 Так живет он дни и недели, ожидая возвращения послов, отправленных к тому
царю Асархадону, которым он был прежде. Послы возвращаются только через месяц
и возвращаются с отрезанными носами и ушами.

 Царь Асархадон велит сказать Лаилиэ, что то, что сделано с его послами,
будет сделано и с ним, если он сейчас же не пришлет назначенную дань серебра,
золота и кипарисового дерева и не приедет сам на поклон к нему.

 Лаилиэ, бывший прежде Асархадоном, опять собирает князей и советуется с
ними о том, что надо делать. Все в один голос говорят, что надо, не дожидаясь
нападения Асархадона, идти на него войною. Царь соглашается и, становясь во
главе войска, идет в поход. Поход продолжается 7 дней. Каждый день царь
объезжает поиска и возбуждает мужество своих воинов. На 8-й день его войска
сходятся с войсками Асархадона в широкой долине на берегу реки. Войска Лаилиэ
храбро дерутся, но Лаилиэ, бывший прежде Асархадоном, видит, что враги, как
муравьи, сбегаются с гор, затопляют долину и одолевают его войска, и бросается
на своей колеснице в середину битвы, колет и рубит врагов. Но воинов Лаилиэ
сотни, а Асархадона тысячи, и Лаилиэ чувствует, что он ранен и что его берут в
плен.

 Девять дней он с другими пленниками идет связанный среди воинов
Асархадона. На 10-й день его приводят в Ниневию и сажают в клетку.

 Лаилиэ страдает не столько от голода и раны, сколько от стыда и бессильной
злобы. Он чувствует себя бессильным отплатить врагу за все зло, которое он
терпит. Одно, что он может, это то, чтобы не доставить своим врагам радости
видеть его страдания, и он твердо решил мужественно, без ропота, переносить
все то, что с ним будет.

 20 дней сидит он в клетке, ожидая казни. Он видит, как проводят на казнь
его родных и друзей, слышит стоны казнимых, которым одним отрубают руки и
ноги, с других с живых сдирают кожу, и не выказывают ни беспокойства, ни
жалости, ни страха. Видит, как евнухи ведут связанную любимую жену его. Он
знает, что ее ведут в рабыни к Асархадону. И он переносит и это без жалобы.

 Но вот два палача отпирают клетку и, затянув ему ремнем руки за спиной,
подводят его к залитому кровью месту казней. Лаилиэ видит острый окровавленный
кол, с которого только что сорвали тело умершего на нем друга Лаилиэ, и
догадывается, что кол этот освободили для его казни.

 С него снимают одежду. Лаилиэ ужасается на худобу своего когда-то сильного
красивого тела. Два палача подхватывают это тело за худые ляжки, поднимают и
хотят опустить на кол.

 - Сейчас смерть, уничтожение, - думает Лаилиэ и, забывая свое решение
выдержать мужественно спокойствие до конца, рыдая, молит о пощаде. Но никто не
слушает его.

 - Да это не может быть, - думает он, - я, верно, сплю. Это сон. - И он
делает усилие, чтобы проснуться. - Ведь я не Лаилиэ, я Асархадон, - думает он.

 - Ты и Лаилиэ, ты и Асархадон, - слышит он какой-то голос и чувствует, что
казнь начинается. Он вскрикивает и в то же мгновение высовывает голову из
купели. Старец стоит над ним, выливая ему на голову последнюю воду из кружки.

 - О, как ужасно мучался я! И как долго! - говорит Асархадон.

 - Как долго? - говорит старец. - Ты только что окунул голову и тотчас
опять высунул ее; видишь, вода из кружки еще не вся вылилась. Понял ли ты
теперь?

 Асархадон ничего не отвечает и только с ужасом глядит на старца.

 - Понял ли ты теперь, - продолжает старец, - что Лаилиэ - это ты, и те
воины, которых ты предал смерти - ты же. И не только воины, но и те звери,
которых ты убивал на охоте и пожирал на своих пирах, были ты же. Ты думал,
что жизнь только в тебе, но я сдернул с тебя покрывало обмана, и ты увидал,
что, делая зло другим, ты делал его себе. Жизнь одна во всем, и ты проявляешь
в себе только часть этой одной жизни. И только в этой одной части жизни, в
себе, ты можешь улучшить или ухудшить, увеличить или уменьшить жизнь. Улучшить
жизнь в себе ты можешь только тем, что будешь разрушать пределы, отделяющие
твою жизнь от других существ, будешь считать другие существа собою - любить
их. Уничтожить же жизнь в других существах не в твоей власти. Жизнь убитых
тобою существ исчезла из твоих глаз, но не уничтожилась. Ты думал удлинить
свою жизнь и укоротить жизнь других, но ты не можешь этого сделать. Для жизни
нет ни времени, ни места. Жизнь мгновения и жизнь тысячи лет, и жизнь твоя и
жизни всех видимых и невидимых существ мира равны. Жизнь уничтожить и изменить
нельзя, потому что она одна только и есть. Все остальное нам только кажется.

 Сказав это, старец исчез.

***

 На другое утро царь Асархадон велел отпустить Лаилиэ и всех пленных и
прекратил казни.

 На третий день он призвал сына своего Ашурбанипала и передал ему царство,
а сам сначала удалился в пустыню, обдумывая то, что узнал. А потом он стал
ходить в виде странника по городам и селам, проповедуя людям, что жизнь одна и
что люди делают зло только себе, когда хотят делать зло другим существам.